|
|
ОТ „ЛЕЙЛИ И
МЕДЖНУН" ДО „КЕР-ОГЛЫ"1 |
В декаду азербайджанского искусства оперный театр и филармония
нашей республики готовятся показать лучшие образцы национального
музыкального творчества и исполнения. Все мы—композиторы, музыканты
режиссеры, артисты—воодушевлены одной общей целью, единым желанием—отразить
музыкальное искусство Азербайджана в подлинных и наиболее ярких
его формах.
История развития азербайджанской музыки найдет отражение в том
репертуаре, который мы готовим к декаде. Опера является основой
нашего репертуара. И это совершенно закономерно. Вопреки высказывания
буржуазных „теоретиков" о том, что оперное искусство якобы
отмирает, в нашей социалистической стране оно продолжает жить
и наполняется новым содержанием, становясь еще ближе и понятней
нашему народу.
В этом году исполнилось тридцать лет существования азербайджанской
оперы. Я имею счастье быть автором и первой, и последней, пока
что, азербайджанских опер. Путь от „Лейли и Меджнун" до „Кероглы"
является, таким образом, не только историей тридцатилетия азербайджанской
оперы, но и моим личным творческим путем.
Как создавалась „Лейли и Меджнун"? Работу над оперой я начал
в 1907 году, хотя идея о ней зародилась значительно раньше, примерно
в 1897- 1898 годах, когда я тринадцатилетним мальчиком впервые
увидел в родном городе Шуше на любительском спектакле сцену: Меджнун
на могиле Лейли.
Картина эта так глубоко взволновала меня, что через несколько
лет, приехав в Баку, я решил написать нечто вроде оперы. В качестве
музыкального материала предполагал использовать классические образцы
народного творчества—мугамы. Задачей моей было лишь подобрать
к словам поэмы Физули эту разнообразную, богатую по форме и содержанию
музыку и разработать драматическую канву действия. Партитуры опера
Лейли и Меджнун" не имела. Ее заменял, так назы ваемый, „дирексион",
указывавший на порядок действия и вокальных номеров. На ноты пришлось
положить лишь оркестровые моменты и хоровой мелодический ма териал,
заимствованный из народных песен.
Певцам предоставлялась полная возможность, при держиваясь текста,
заниматься импровизацией в ладе данного мугама. Вариантов импровизации
каждого мугама очень много и поэтому каждый певец исполнял арии
из „Лейли и Меджнун" по-своему. Оркестр для первой постановки
„Лейли и Меджнун" был составлен мною из семинарских товарищей,
игравших на скрипке: А. Терегулова, Ага Али Касимова, Фархада
Агаева, Гаибова, Исмаилова и других. Были приглашены также таристы,
но помню, что у них возникли разногласия по поводу исполнения
какой-то мелодии, и этот спор оказался настолько серьезным, что
на первую постановку оперы никто из таристов, за исключением Курбана
Примова (ныне народный артист АзССР) не явился. За два часа до
начала спектакля мне пришлось спешно восполнять пробел: дописывать
партии для скрипок. Вся музыка в опере была одноголосой. В то
время я, автор оперы, знал лишь основы сольфеджио (этому научился
в семинарии), но не имел никакого представления о гармонии, контрапункте,
музыкальных формах, т. е. о том, что необходимо знать композитору.
Тем не менее успех у „Лейли и Меджнун" был большой. Он объяснялся,
по моему мнению, тем, что азербайджанский народ уже ожидал появления
на сцене своей, азербайджанской оперы, а в „Лейли и Меджнун"
сочетались подлинно народная музыка и популярный классический
сюжет. В значительной мере опера обязана была своим успехом прекрасной
игре артистов, в частности, Сарабского, певшего партию Меджнуна.
Вообще надо отметить большую роль артиста Сарабского в постановке
первой азербайджанской оперы.
Мы, молодежь, работали над „Лейли и Меджнун" с огромным энтузиазмом.
Трудностей и материальных, и творческих перед нами было так много!
Ни серьезной исполнительской культуры, ни каких-либо теоретических
навыков, ни даже собственной сцены мы в то время не имели. Существовало
в Баку благотворительное общество „Ниджат", состоявшее из
нефтепромышленников, которые афишировали себя как культуртрегеры
и покровители искусств. Крайняя нужда заставила меня уступить
свое авторское право на оперу „Лейли и Меджнун" этому обществу
за ничтожную сумму, в то время как спектакли шли под аншлагом
и давали солидные доходы.
Убедившись, что общество „Ниджат" эксплуатирует и меня и
артистов, я решил работать самостоятельно. Но и это не помогло.
Оказавшись в совершенно безвыходном положении, я вынужден был
в 1910 году написать новую оперу „Рустам и Зохраб"2—специально
для того, чтобы погасить долги. Помню, право распоряжаться кассой
театра было полностью предоставлено моим кредиторам. Я же, автор
оперы, обязан был проводить спектакли безвозмездно.
Удачный опыт создания „Лейли и Меджнун" окончательно определил
мой творческий путь. В 1909 году появляется вторая моя опера „Шейх
Санан", в том же году я пишу музыкальную комедию „Эр-арват".
В 1911 году я работаю над двумя музыкально-драматическими вещами—„Асли
и Керем" и „Шах Аббас". Обе эти вещи уже отличаются
по своей музыкальной фактуре от „Лейли и Меджнун". В них
уже много моей музыки, а самое главное—они солиднее, грамотнее
сделаны в смысле оркестровой разработки.
Надо сказать, что при полном равнодушии к развитию азербайджанской
оперы со стороны официальных организаций и всякого рода мусульманских
„благотворительных" обществ, мы пользовались активной товарищеской
поддержкой артистического мира—таких же творческих работников,
всей душой преданных сцене. Огромную роль лично для меня и для
азербайджанской оперы сыграла помощь симфонического ансамбля Славинского
и Шатковского и группы еврейских хористов. Обе эти организации
имели солидный для того времени художественный опыт, которого
нехватало мне, единственному и притом начинающему азербайджанскому
композитору. Благодаря им, я ввел в оркестр новые инструменты,
обогатил звучание хоров и т. д. Вообще мне пришлось работать в
окружении армянских, грузинских, русских и других творческих работников,
с исключительной чуткостью относившихся к созданию азербайджанской
оперы. Этот факт лишний раз доказывает существова ние интернациональной
дружбы среди народов Закав казья, в то время, как царское правительство
всячески старалось разжигать между угнетенными национальностями
кровавую вражду.
Ныне, в условиях братской дружбы народов, наши национальные по
форме и социалистические по содержанию культуры достигли такого
расцвета, который, невозможен ни в какой другой стране. Декады
национального искусства, проводимые в столице социализма, — Москве,
— являются яркой демонстрацией этого расцвета.
Тематика опер дореволюционного периода была преимущественно историческая.
Но в музыкальных комедиях — „Эр-арват", „О олмасын бу олсун",
„Аршин мал алан", написанных мною на современные события,
я старался отразить идеи, волновавшие передовую часть тогдашней
азербайджанской интеллигенции. В музыкальной комедии „О олмасын
бу олсун" были выведены сатирические фигуры османиста, националиста,
кочи, мягкотелого интеллигента, капиталиста и т. д. Идея раскрепощения
азербайджанки, идея борьбы с шариатом и реакционными традициями
была отражена, — в замаскированной, конечно, форме, —во всех трех
музыкальных комедиях.
Основными недостатками азербайджанских музыкально-драматических
произведений, написанных в дореволюционные годы (кроме меня и
моего брата3
никто опер не писал до 1916 года 4,
когда появилась первая опера Муслима Магомаева „Шах Исмаил"),
были: слабая тех ническая разработка фактуры, одноголосье, заимствованные
мелодии. В наших операх не было речитативов, отдельных законченных
партий для певцов, ансамблей, антрактов, т. е. всего того, что
обязательно для каждой оперы. Как я уже указывал, эти недостатки
с течением времени постепенно преодолевались, но не настолько,
чтобы приблизить азербайджанскую оперу к современным формам.
Первые решительные шаги в этом направлении были сделаны в Азербайджане
лишь после победы Великой Социалистической революции. Опыт композитора
Р. М. Глиэра, написавшего в 1924 году оперу „Шахсенем" (на
распространенную народную легенду-сказку об ашуге Гарибе), сыграл
огромную роль в смысле приобщения азербайджанской музыки к симфонизму,
в смысле создания сложных форм на основе азербайджанской музыкальной
тематики. Разоблаченные ныне буржуазные националисты всячески
пытались изолировать Р. М. Глиэра от азербайджанской музыкальной
общественности, в частности от нас, композиторов. Создавая оперу
на азербайджанскую тематику, Р. М. Глиэр не мог располагать всем
мелодическим богатством нашего фольклора, изучить все характерное
своеобразие ладов, ритмов, нюансов азербайджанской музыки. Тем
не менее, однако, оперой „Шахсенем", талантливо сделанной
композитором, было положено крепкое начало новой оперной культуре
в Азербайджане.
Сегодня мы встречаем тридцатилетие азербайджанской оперы новыми
произведениями, стоящими на уровне современных требований, предъявляемых
к опере. Конечно, каждая из нынешних трех опер — и „Шах сенем",
и „Кер-оглы", и „Нергиз"—имеют свои серьезные недостатки.
Но при всем этом я, как композитор, чувствую, какой серьезный
творческий путь проделан мною от „Лейли и Меджнун" до „Кер-оглы",
какими новыми разнообразными техническими средствами обогатил
я свое мастерство, благодаря тем прекрасным творческим условиям,
которые созданы для нас, композиторов нашей партией и правительством.
Мне уже не приходится говорить о том, что оперы наши получили
совершенно новое содержание и в смысле сюжета, и в смысле музыки.
Это —советские произведения, целиком принадлежащие народу, рассказывающие
о его героическом прошлом, о его страданиях, мечтах и победах.
Не случайно созданию новой советской оперы в Азербайджане сопутствовало
появление четырехголосого хора, нотного оркестра, записанных на
ноты мугамов.
Это все—показатели растущей и развивающейся музы кальной культуры
советского Азербайджана. К числу этих отрадных явлений относится
и создание нашими, азербайджанскими композиторами симфонических
произведений.
Чувством величайшей благодарности нашей партии наполняется сердце,
когда думаешь о том, что сейчас Азербайджан имеет свой оперный
театр. Могли ли мы мечтать, впервые ставя „Лейли и Меджнун",
что будем иметь свои оркестры, своих дирижеров, своих певцов и
певиц, свои хоры, своих художников, свой оперный театр? Все это
мы сейчас имеем. Все это, как конкретное выражение забот партии
и правительства о развитии азербайджанского искусства, вдохновляет
нас, композиторов на новые труды, на новые дерзания. Как не творить
в такую эпоху, как наша! Как не считать себя обязанным перед народом,
великолепное искусство которого столетиями держалось под спудом.
1Статья
опубликована в газ. „Бакинский рабочий" от 16 марта 1938
года № 61, а также в сб. „Искусство азербайджанского народа",
М.—Л., 1938 г.
2 Первая
постановка оперы состоялась 12 ноября 1910 г. Роли исполняли:
Г. К. Сарабский (Зохраб), А. Агдамский (Тахмина), М. X. Терегулов
(Кейкавус), Мамедов (царь Саменкан), Рафиг (Гаджир) и др. Либретто
оперы, составленное ком позитором, включено во II том соч. Уз.
Гаджибекова.
3Автор
имеет в виду Зульфугара Гаджибековв, перу которого принадлежат:
опера „Ашиг Гариб", музыкальные комедии „Эвликэн субай",
„Элли яшында джаван" и др. произведения.
4 Опера
Муслима Магомаева „Шах Исмаил" была подготовлена к постановке
еще в 1916 году, о чем свидетельствует выпущенная тогда афиша;
однако ввиду пожара, имевшего место в здании тагиевского театра,
премьера состоялась лишь 7-го марта 1919 года.
