Главная

Композитор и личность

Летопись жизни

Генеалогия »

Творчество »

Фотогалерея

Видеотека

Фонотека

Литература »

Посвящения композитору »

Вокруг У.Гаджибекова »

 
 
Азербайджанская
версия

Английская версия
 

Творчество


КОМЕДИЯ


Крестьянин повез на базар пшеницу и коконы; распродал их и, купив коня, осла и одежду, поехал домой. Бек издали увидел его и удивился: как это так — у крестьянина и конь, и осел? Подошел к крестьянину сзади, да так хватил его по голове, что бедняга, лишь через час придя в себя, обнаружил, что осла у него уже нет.

Урядник, к которому крестьянин обратился за помощью, сначала обратил внимание на его коня и только потом выслушал жалобу. Он отхлестал крестьянина плеткой и приказал: «Привяжи тут коня, а сам пойди и поищи, может, и найдешь своего осла!»

Крестьянин оставил коня у урядника и отправился искать осла. Долго ходил он вокруг да около: увидел во дворе бека осла, весьма похожего на своего, но даже подумать не посмел, что бек украл у него осла. Вернулся к уряднику, но того уже не было. Вместе с ним исчез и конь. Крестьянин пришел в ужас. Не во сне ли все это ему снится? Он ущипнул себя, чтобы проснуться, но оказалось, что он не засыпал. Опечаленный, понурив голову, сел крестьянин на берегу реки, понимая, что без коня и осла возвращаться домой нельзя. Вскоре увидел человека в чалме, который направлялся в его сторону. Крестьянин встал с места, трижды поклонился ему и снова сел. Чалмоносец спросил:
— Что случилось? Почему понурил голову? Крестьянин заплакал и подробно рассказал ему про свои злоключения. Чалмоносец обратил внимание на новую одежду крестьянина и пообещал:
— Я помогу тебе!

Бедный крестьянин от радости не знал, что делать. Упал к ногам благодетеля. А благодетель изрек:
— Коня и осла твоего украл злой дух, бес, и сидит он в твоей одежде. Надо ее расколдовать, иначе не избежать тебе беды.

Услышав это, крестьянин поспешно снял с себя одежду и отбросил ее.

Чалмоносец прочел молитву и сказал:
— Теперь усни!

Крестьянин лег и тут же заснул. И видит он во сне, что конь и осел нашлись. От радости он вскрикнул и проснулся. И увидел, что чалмоносца и след простыл. Бедняга потерял голову от ужаса. Схватил дубинку и, отчаянно размахивая ею, словно защищаясь от врага, поспешил в село. Тут его обступили со всех сторон.

— Что с тобой творится, может, ума лишился? Голый, с дубинкой, точно в бой собрался!

Крестьянин ответил:
— Осла украли, коня украли, одежду украли. Теперь боюсь, что и меня самого украдут!

«Тэрэгги», 1909 г.

   


ОРДАН-БУРДАН


Говорят, опера загубила драму... Как бы там ни было, не об этом речь, мы сейчас о другом.
Наша цель — всего лишь дать читателям некоторые сведения о театре. Ибо нам достоверно известно, что хотя читателям и известны понятия: драма, комедия, трагедия, опера — однако оказывается, что они не так как должно воспринимают значения этих слов.

— Ах читатель! Виноват ты сам! Если бы ты в прошлую пятницу, придя в театр, посмотрел бы драму «Газават», то понял бы действительное значение этих слов. А поскольку тебя там не было, так послушай, я расскажу:
— Говорят, опера загубила драму!
— Простите, к чему эти слова? — сказал я. Но лучше перейдем к существу вопроса:
— Придя в театр, ты садишься; поднимается занавес, начинается представление. Ты смотришь и вдруг замечаешь, как артист, закончив свое выступление, оглядывается па сторонам... смущается... жмется... не знает, что делать дальше... удручен... даже вспотел... кусает губы... А зритель, впившись в него глазами, замер в ожидании продолжения игры.

...Ах, бедняга-артист! Он умоляюще устремляет взоры то за кулисы, то в суфлерскую будку... Но ниоткуда не видит помощи.

А ведь в состояние явного срама перед зрителями беднягу ввел его же товарищ-партнер по пьесе: он должен был своевременно выйти на сцену и произнести свою реплику. Но партнер, проявив вероломство, не желает выходить на сцену и тогда... тогда состояние артиста, беспомощного на сцене, назовут... драмой.

Да, говорят, что опера загубила драму... Ах, опять мне вспомнились эти слова! Ни к чему они тут... Послушай-ка дальше!

Сидишь в театре и смотришь спектакль. Вдруг видишь, как, в разгар действия занавес опускается.
Зритель в недоумении... Затем занавес поднимается. И... снова опускается!.. Опять поднимается... Опускается... И так много раз. Все это и называется — комедия.

Говорят, что опера... Да будет... брось ты эти слова... И без того об этом твердят не первый год! Послушай дальше! Итак, на сцене — артист в беспомощном состоянии, а зритель — в ожидании дальнейших событий... А на сцене... занавес опускается... поднимается... опять опускается... вновь поднимается... Зритель от этой комедии удовольствия не испытывает... Он расстроен... огорчен... негодует... В такой ситуации голову теряет и организатор спектакля; бедняга бегает туда-сюда, просит, умоляет... наконец, в отчаянии рвет на голове волосы, Такое состояние называется трагедией.

Зрители видят, что дела плохи!.. Встают с мест... тянутся к выходу... а затем, уже на улице, на мотив «Хейраты» поют:
Знал бы, не приобрел бы этот билет, Да драматургам просил бы от бога ума. И это назовут... опера.

После всего сказанного просьба ко всем читателям газеты, да и к тем, кто слушает читателей газет, да еще и к тем, кто собирается на беседу вокруг слушателей газетных читателей, словом — ко всем мусульманам: сдать в благотворительное общество кожу жертвенных животных с тем, чтобы использовать ее на нужды пострадавших от стихийного бедствия в Карее. Другой корысти нет!

«Ени-игбал», 1915 г.


   


ОРДАН-БУРДАН


— Бедняги армяне!
— Трижды бедняги.
— Кто же навел беду на вашу голову?
— Чьи стенания заворожили вас?
— Кто помолился за вас, чтобы и вы, наконец, стали одержимыми?
— Чем?
— Оперой, опереттой!
— Бедняги армяне!
— Трижды бедняги!
— Разве вы не заметили, что эта «опера» обездолила мусульманскую нацию?
— Неужели вы не наблюдали, как у мусульман журналисты - националисты, скурпулезно подсчитав «вред», нанесенный оперой мусульманской нации, организовали траурное оплакивание и причитание; горестно качали головами, приоткрыв рты и закрыв глаза? Приоткрыв глаза, закрыв рты?

Оставим в стороне пока журналистов-националистов, «всем сердцем ратующих за прогресс нации». Неужели вы сами не видите и не слышите, что кавказские мусульмане подурнели с тех пор, как появилась эта «опера»? Куда мусульманину до музыки? Занятия мусульманина — это плакать круглый год, стенать да стенать!

Тогда как теперь куда не оглянешься — «Асли и Керем»: опять и опять: дан-дан, дан-дан, дан-дан-ей! Из «Не та, так эта» — «Добро пожаловать, Мешади Ибад! Обрадовал ты нас своим приходом». Из «Аршин мал алан»: — «Денно-нощно мечтаю о тебе, Аршин мал алан». Из «Лейли и Меджнун»: — «Скажи, араб, чем болен этот юноша?»

И впрямь приглядитесь к нашему торговцу: услышав, что сегодня играют «Асли и Керем», он, закрыв лавку, бежит в театр. Тогда как в прошлом наш торговец затыкал себе уши, чтобы не слышать звуков музыки.

Обратите внимание на наших беков: узнав, что сегодня ставится «Аршин мал алан», они спешат приобрести билеты. Тогда, как раньше наши беки обычно проводили вечера в кафе-шантанах.
А взгляните-ка на гочи: услышав, что вечером идет «Не та, так эта», он размашистой походкой шагает в театр. Тогда как раньше гочи наши занимались своим обычным ремеслом — разбоем и о театре понятия не имели.

— Ба-а! А посмотрите-ка на наших женщин! Целыми толпами идут в театр. Тогда как раньше наши женщины ничего не знали, кроме бани и плача по покойникам.

— Бедняги армяне!
— Трижды бедняги!
— Ведь вы были прозорливее нас! Разве вы не знаете, что опера — порочна, что музыка — вредна?!
— Ах, бедняги армяне, ах, несчастные, почему вы навели на себя беду, переведя на свой язык «Аршин мал алан» и «Мешади Ибад»?

Разве не было у вас журналистов-«прогрессистов» и «националистов», которые своевременно уведомили бы вас об этой беде?!

— Ах, бедняги армяне!
— Трижды бедняги!
— Жаль, очень жаль!
— Увы!

«Ени-игбал», 1915 г.





 

 
   © Musigi Dunyasi, 2005