|
|
Творчество
|
Когда мы хотим что-то делать, то забываем об одном.
О чем?
О лестнице!
Как это так — о лестнице? Что это за лестница?
Лестница — это орудие, при помощи которого человек постепенно
поднимается вверх. Если кто-нибудь попытается подняться вверх
без лестницы, то полетит вниз головой и разобьется.
Это одно; другое заключается в том, что мы беремся за неодолимые
дела.
Почему?
А вот почему!
Мы спали, когда наши соседи одолевали дело величиной с мышь. Они
старались и уже стали одолевать дела величиной с козу; а мы все
еще спали. Мы продолжали спать, когда наши соседи взялись за более
сложные дела величиной с буйвола или верблюда. Мы проснулись лишь
тогда, когда наши соседи стали одолевать дела величиной со слона.
Наконец, проснувшись, мы протерли глаза, осмотрелись вокруг и
решили, что можно работать так, как наши соседи. И взялись за
дело величиной со слона.
Что же в конце концов получилось?
Получилось вот что.
Не успеваем сделать одну ногу слона, как устаем и отходим прочь.
Потом нам становится стыдно, собираемся вместе и решаем снова
взяться за дело, только за менее сложное, поскольку со слоном
не справились. Что же меньше слона? Конечно верблюд! Поэтому решаем
взяться за дело величиной с верблюда. Однако и тут оказываемся
бессильными — и верблюд нам не под силу. Тогда приходим к выводу,
что буйвол меньше верблюда, потому следует взяться за дело величиной
с буйвола. Однако и эта работа оказывается нам не под силу. Тогда
начинаем суживать то, что мы должны были сделать; в то время,
когда наши соседи поднимаются по лестнице вверх, мы спускаемся
все ниже и ниже: беремся за дело величиной с козу, но ничего не
выходит, затем решаем взяться за дело величиной с мышь...
Однако тогда оказывается, что среди нас имеется кот, который выходит
вперед и съедает мышь!
Вот как мы работаем!
«Тэрэгги», 1908 г.
Что значит человечность и в чем ее суть? Предположим: в разговоре
с одним собеседником ты хочешь критиковать им сказанное. Тогда
прежде всего ты должен выполнить условия человечности. Для этого
сначала следует все свое внимание сосредоточить на том, что представляет
собой личность собеседника, т. е. кто он, его материальное и экономическое
состояние, каков его авторитет в народе. Как только выяснишь,
что собеседник весьма большой человек или его рука держит за подол
большого человека, то в этом случае ты должен придерживаться условий
человечности и поддержать слова этого большого человека или того,
чья рука держит подол большого человека; помимо тога, чтобы показать
свою «покорность», следует проявить и свою преданность ему. Словом,
так, как сказал сам Саади: «Если султан ночью назвал полдень,
то ты тут же подтверди это, да Юпитера назови звездой». Это потому,
что доверительные слова можно слышать от большого человека.
В ином случае, если выяснишь, что собеседник, например, никто
иной, как сегодняшний амбал, весь годовой доход которого выражается
в сумме 15 руб. 05 коп., тогда ты смело тут же заткни ему рот,
укажи на его ошибку и скажи ему: «Кто ты такой, что так рассуждаешь?
Ведь за день ты можешь заработать всего навсего 15 коп.; а твоих
лохмотьев сам черт пугается».
В этом подлинная суть человечности! Вот и все!
«Иршад», 1907 г.
Чудесные, глубоко мудрые поговорки имеются у тюрок. Так, например:
«Кому е по вкусу двугривенный, тот должен щегольнуть 25 копейками».
Эта мудрая поговорка — удовлетворительный ответ, ироническая оценка
деловитости некоторых неспособных, несообразительных, безыдейных
и неубежденных групп (партий). У каждой нации есть отдельные люди,
которым и «двугривенник не по вкусу». Однако они составляют три
категории: одну категорию представляют те, коим двугривенный не
по вкусу но щеголяют 25 копейками; другую — те, кому двугривенный
не по вкусу (в действительности потому, что двугривенный фальшивый),
но щеголять 25 копейками не могут; третью — те, кому двугривенный
не по вкусу, но щеголять 25 копейками бессильны. Как известно,
эту третью категорию у каждой нации составляют те вредные и чуждые
элементы, которые только заняты тем, что обещаниями и кляузами
стараются разохотить людей, радеющих за дело. Конечно, и наши
деловые люди, если были бы уверены в своих знаниях и способностях,
то разбили бы о скалы каждое обещание, каждую интригу тех, кому
«двугривенный не по вкусу».
«Иршад», 1906 г.
Кербалай Асад, встретив Мешади Гусейна, доброжелательным тоном говорит:
— Мешади, хочу тебя предупредить; но знай, говорю это любя тебя,
не говорил бы если бы не любил! Давай, не знайся с Мешади Зульфугаром,
потому что его имя в народе подмочено, он повредит и тебе.
В это время подходит Мешади Зульфугар. Кербалай Асад, лишь увидев
его, восклицает:
— Па! О боже! Добрый вечер, Мешади! Только что мечтал о тебе...
Подойди поближе.
Дернув Мешвди Зульфугар а в сторону, говорит ему в ухо:
— Только что я хвалебно отозвался о тебе Мешади Гусейну. Говорю
ему: «Мешади нужный человек; сегодня, например, если понадобится,
подаст руку помощи». Давай пойдем, немного погуляем… Мещади Гусейн
До свидания!
* * *
Кербалай Юнус спрашивает у Мешади Гулу:
— Мешади! Как думаешь, начать мне торговлю фруктами в России? Браться
за это дело или не браться?
Мешади Гулу сначала задает ему вопрос:
— Как думаешь торговать? Где будешь закупать фрукты? В какой город
отправишь? На чье имя?
После того, как получил ответ, говорит:
— Не советую! Эта торговля на два дня! Клянусь тобой! Не вру, потеряешь
и те пять копеек, какие имеешь.
Кербалай Юнус с благодарностью соглашается, молясь за упокой души
отца друга.
Через шесть месяцев Кербалай Юнус узнает, что Мешади Гулу весьма
удачно торгует фруктами в России.
«Иршад», 1907 г.
|
|
|
