Имя
Узеира Гаджибекова впервые стало, мне известно в 1925—1926
гг., когда я был еще 11 — 12-летним мальчишкой. В то время
я учился в Нухинской (ныне Шеки) опытно-показательной школе
типа интерната.
Об Узеире Гаджибекове, как о большом музыканте, композиторе,
рассказывал мне тогда мой учитель Ибад Рахматуллаев, который
ранее учился по классу тара в организованной Узеиром Гаджибековым
в Баку музыкальной школе. С тех пор образ Узеира Гаджибекова
высился передо мной, бывшим страстным любителем музыки, и
я мечтал его видеть и стать его учеником.
Вскоре моя мечта сбылась. В 1930 г. я стал студентом подготовительного
отделения (рабфак) Азгосконсерватории. При поступлении в консерваторию
меня экзаменовал сам Узеир Гаджибеков, который был председателем
приемной комиссии. В тот день не было предела моей радости
от знакомства с большим музыкантом.
Несмотря на мой возраст (16 лет, что было много для начинающего)
Узеир Гаджибеков удовлетворил мою просьбу и определил меня
по классу скрипки. Вскоре Уз. Гаджибеков узнал о том, что
я умею играть на таре. После прослушивания (где присутствовали
Курбан Примов, Мансур Мансуров, доктор Ионесян и др.) он посоветовал
мне посещать и класс тара. Игра моя на таре настолько понравилась
ему, что меня даже включили в концертную бригаду для поездки
по районам республики.
Позднее мне с группой теоретиков приходилось заниматься у
Узеира Гаджибекова изучением основ азербайджанской народной
музыки. Уз. Гаджибеков всегда старался, чтобы его занятия
носили творческий характер. Для лучшего усвоения закономерностей
азербайджанской народной музыки и ее стилевых особенностей
он заставлял своих учеников сочинять различные мелодии в строгом
стиле на основе азербайджанских ладов.
По окончании консерватории мне посчастливилось написать дипломную
работу, которая была посвящена опере «Кер-оглы» Уз. Гаджибекова.
Несмотря на большую занятость, Узеир Гаджибеков всегда находил
время и давал мне соответствующие консультации и ценные советы.
Узеир Гаджибеков всегда был чутким, отзывчивым ко всем, кто
его окружал.
В 1946 г. после окончания Великой Отечественной войны, по
ходатайству Узеира Гаджибекова (его письмо было адресовано
командующему центральной группой войск маршалу Советского
Союза И. С. Коневу) я был демобилизован и возвратился на родину.
Узеир Гаджибеков проявил ко мне отцовскую заботу, рекомендовал
на работу в Институт искусств АН Азербайджанской ССР, которым
руководил сам. Работая в институте под руководством Узеира
Гаджибекова, молодые тогда его ученики со всей полнотой изучали
азербайджанскую народную музыку, ее историю и теорию. К годовщине
смерти Узеира Гаджибекова я завершил перевод на азербайджанский
язык капитального научно-исследовательского труда композитора
— «Основы азербайджанской народной музыки», который до сегодняшнего
дня является теоретическим руководством. Для изучения особенностей
азербайджанской народной музыки.
1976
Райно Кангро 43
Музыка
Гаджибекова — это мир, где глубоко народное и национальное
находит свое выражение в таких музыкальных средствах, которые
являются интернациональными. Вся красота азербайджанских народных
мелодий, мысли народа и великолепие природы подняты в мире
музыки Гаджибекова на современную ступень выразительности.
Выполнить такую задачу — об этом мечтает почти каждый композитор,
но дойти до таких высот, как Узеир Гаджибеков, не каждому
под силу. Нам, эстонским музыкантам, как и всем советским
деятелям музыки, очень радостно, что среди азербайджанских
композиторов был и будет вечно жить великий мастер музыки
Узеир Гаджибеков.
Кубад Касимов 44
В поисках нового стиля
На
протяжении своей многогранной творческой, научной и музыкально-публицистической
деятельности Узеир Гаджибеков не раз сталкивался с большими
трудностями, которые приходилось преодолевать. Обычно спокойный
и уравновешенный Узеир в минуты огорчения терял хладнокровие,
погружался в себя и становился беспокойным. Тогда на помощь
ему приходила вся его семья, большая, чуткая, добрая, отзывчивая;
каждый ее член — и самые малые, и совсем взрослые — все всячески
старались успокоить его, отвлечь добрым словом, занимательным
рассказом.
В моей памяти оставили глубокий след события музыкальной жизни
республики 20-х годов, в особенности 1924, 1926, 1928 гг.,
насыщенные публичными выступлениями, дискуссиями, спорами,
а порой и довольно острой критикой. В центре была проблема
развития национальной оперы. В жарких спорах смешалось все:
явно прогрессивное и откровенно нигилистическое. Узеира Гаджибекова
волновал отнюдь не лозунг «тюркскую оперу сдать в архив вместе
с арабским алфавитом и чадрой», а «сберечь важнейшие страницы
истории азербайджанского театра и музыки». Он ратовал за национальную
форму в искусстве, придавал огромное значение для композиторского
творчества богатству ладовой системы.
Самым важным, а может быть и решающим итогом жарких диспутов
стала глубокая убежденность в необходимости положить конец
топтанию на месте, начать поиски путей для взлета азербайджанской
музыки, не отрываясь от ее народных истоков.
Творческие поиски Узеира Гаджибекова нередко выходили за рамки
официальности, становились объектом «Домашних» собеседований,
обмена мнениями, новыми мыслями. Так, к 30-м годам зародилась
идея создать новую редакцию оперы «Лейли и Меджнун», отказавшись
от импровизации мугамов, используя опыт русских западно-европейских
композиторов. На какое-то время Узеир серьезно задумался над
этим «предложением»: покручивая свои короткие усы, он порой
напевал не знакомые нам мелодии, садясь за фортепиано, подбирал
к ним гармонию.
Вскоре атмосфера несколько разрядилась: первый шаг к созданию
новой редакции «Лейли и Меджнуна» был сделан. Появилась ария
Абуль-Гейса (отца Меджнуна). Построенная в ладе «Чаргях»,
ария в исполнении выдающегося певца Бюль-Бюля произвела огромное
впечатление. Композитор, в течение ряда лет изучавший ладовую
систему азербайджанской народной музыки, по-новому претворил
в жизнь принцип мелодического развития мугама. Этот принцип
дал ему широкую возможность для создания новых гармонических
и полифонических форм. Тем самым композитор достиг замечательного
художественного созвучия эмоционально насыщенной мелодии с
четким ритмом поэзии великого Физули...
В этой арии на родной почве слились воедино мастерски развитая
композитором мелодия в ладе «Чаргях» с утонченным размером
аруза Физули. Однако это был удавшийся творческий эксперимент,
и только!
К началу 30-х годов Узеир уже «остыл» к идее новой редакции
«Лейли и Меджнуна». Его творческая активность удивляла: одно
за другим: появлялись произведения, имеющие основополагающее
значение: «Арасбары», «Ашыг Саягы», «Фантазии на темы «Чаргях»
и «Шур» и другие, ставшие преддверием оперы «Кер-оглы». Композитор
решил, что «Лейли и Меджнун» •— первенец национального оперного
искусства, в этом ее историческое значение и поэтому ее следует
сохранить в первоначальной форме.
Взлет азербайджанской музыки надо показать в новой опере.
Это будет «Кер-оглы».
1976
Георгий Келдыш 45
Людям
моего поколения хорошо памятно огромное впечатление от спектакля
«Кер-оглы» во время первой Декады азербайджанского искусства
в Москве. Знакомство с этим произведением было для всех присутствовавших
на спектакле в полном смысле слова откровением. Перед нами
предстала новая, глубоко своеобразная азербайджанская культура,
а автор оперы — как зрелый, сложившийся мастер яркой творческой
индивидуальности.
С тех пор азербайджанская музыка ушла далеко вперед. Выдвинулось
уже не одно поколение талантливых, композиторов, обогативших
содержание и выразительные средства родного искусства, внесших
в него новые темы и образы, новую современную стилистику.
Эта национальная композиторская школа заняла одно из самых
значительных и передовых мест в советской многонациональной
музыкальной культуре, а лучшие ее достижения получили признание
и за пределами нашей страны.
Произведения Узеира Гаджибекова продолжают быть и поныне высокими
образцами подлинно народного искусства, соединяющего широту
и глубину содержания со зрелостью и законченностью формы.
Они стали неотъемлемой частью того, что мы называем советской
музыкальной классикой.
Художник, никогда не отрывавшийся от народной азербайджанской
музыки, Гаджибеков вместе с тем был решительным противником
всякой национальной ограниченности. Он утверждал, что, только
освоив весь опыт мирового музыкального искусства, национальная
музыка может выйти на широкий путь развития и подняться до
высот общечеловеческого значения. Поддержку своим идеям и
стремлениям он находил прежде всего в прогрессивной культуре
братского русского народа, большим другом которого всегда
являлся.
Великая Октябрьская революция создала необычайно благоприятные
условия для реального претворения в жизнь этих идей. И Гаджибеков
всецело ушел в работу по строительству новой советской музыкальной
культуры у себя в республике. Широта и разносторонность его
деятельности поистине поразительны. Он был не только выдающимся
композитором, но и виднейшим педагогом, общественным деятелем,
глубоким ученым и мыслителем.
Наследие Гаджибекова принадлежит всем народам нашей страны.
И они с высочайшим уважением и признательностью произносят
имя Гаджибекова — одного из основоположников неисчерпаемой
по богатству и разнообразию форм, но единой в своих коренных
началах многонациональной советской музыки.
1975
42.Исмайлов
М. С., музыковед, заслуженный деятель искусств
Азербайджанской ССР, профессор. Воспоминание опубликовано в книге
«Памяти композитора». — Баку, 1976. Перевод с азербайджанского
языка. Приводится с сокращениями.
43.Кангро Р. В.,
композитор (Эстония). Высказывание опубликовано в газ. «Вышка»
от 22 ноября 1975 г.
44.Касимов К. А.,
музыковед, заслуженный деятель культуры Азербайджанской ССР. Воспоминание
опубликовано в книге «Памяти композитора». — Баку, 1976. Перевод
с азербайджанского языка. Приводится с сокращениями.
45.Келдыш Г. В.,
музыковед, доктор искусствоведения, заслуженный деятель искусств
РСФСР (Москва). Высказывание из выступления на торжественном вечере
в Москве в честь 90-летия со дня рождения Уз. Гаджибекова. Газ.
«Бакинский рабочий» от 30 ноября 1975 г.
