Этим вечером, пройдя мысленно путь от его первой бакинской
квартиры до высокого дома, в котором он жил до последних дней,
и взглянув на мемориальную доску и увидев его не таким, каким
он отлит из бронзы у входа в консерваторию, носящую его имя,.
и не таким, каким он изваян в ряду других на открытой галерее
Публичной библиотеки, а таким, каким он высится в Почетной
аллее — вырастающим из земли, — я глянул наверх и, увидев,
что в его последней квартире погас свет, молча сказал:
— Спокойной ночи!
И тут раздались первые звуки Государственного гимна республики,
и его волны поднимали меня вверх по Коммунистической, по которой
он поднимался не раз еще тогда, когда она называлась иначе,
— от нынешнего Президиума Академии наук, действительным членом
которой он был, до филармонии, носящей имя его друга-сподвижника...
...«Ночь разлуки» — так называется газель великого Физули
по первым словам ее. И первая опера Узеира Гаджибекова — первая
азербайджанская опера, первая опера на Востоке — «Лейли и
Меджнун» — начинаются этой мелодией и этими словами:
Разлуки ночь в душе моей — Кровавых слез течет ручей. Мой
стон лишает сна людей, Неужто счастья не разбудит?!
А современный поэт словно резюмирует музыку и текст, которые
существуют как бы с незапамятных времен, и отвечает им словами
сбывшейся надежды и гордости ...
Каждая встреча, хотя бы заочная, с большим мастером и большим
гражданином, приобщение к делу его жизни благотворны и памятны.
Когда снимался новый цветной киновариант комедии «Аршин мал
алан», по просьбе его постановщика Т. Тагизаде, я перевел
добрую половину (на большее не было времени) музыкальных номеров
этой комедии, и наиболее удачными были, кажется, бравые куплеты
Султанбека.
Но все это было позже...
А вначале был старый, довоенный — тогда новый — патефон, двухсторонняя
пластинка с увертюрой к опере «Кер-оглы» и вступлением к третьему
акту (хор «Ченлибель»), ариями Ровшена—Кер-оглы и его подруги
Нигяр. Сейчас тот патефон с поднятой крышкой представляется
мне макетом — прообразом Дворца музыки — с распахнутой сценой
и покатым покрытием. Народного героя — поэта и певца — впервые
представил мне, как и многим людям не только моего поколения,
Узеир Гаджибеков. И когда, много позднее, мне поручили переложение
на русский язык наиболее полного свода сказаний о Кер-оглы
— дастана о нем, передо мною были не наш театр оперы и балета,
не Большой театр, где эта героическая опера прошла триумфально,
а патефон — старый, довоенный, с двухсторонней пластинкой.
Вряд ли мне что-либо удалось в многолетнем труде над переводом
эпоса «Кер-оглы», если бы не пожизненная любовь к нему, внушенная
Узеиром Гаджибековым. И в эту ночь, мысленно перелистывая
уже не увесистый том — клавир оперы «Лейли и Меджнун», которая
была издана 16 лет тому назад и которую выпала мне честь впервые
перевести на русский язык, а книгу судьбы ее автора, я еще
раз понял, что ее не прочитать ни за одну, ни за тысячу одну
ночь, ибо это — целая библиотека книг, афиш, газет, программ
и брошюр на десятках языков. Мысленно перечисляя работы и
заслуги его, просто не веришь, что столько мог сделать один
человек за одну — пусть и не короткую, но и не столь уж продолжительную
жизнь.
Самед Вургун — его младший по возрасту собрат в искусстве,
а нередко и соавтор — однажды объяснил природу появления выдающихся
фигур того времени: «В прошлом дарования, как подземные ручейки,
таились в народных пластах до поры, до времени, накапливаясь,
и когда какому-нибудь таланту удавалось вырваться из-под спуда,
то он бил как артезианский колодец — поднимаясь из дальних
глубин до больших высот, ибо все ручейки и родники отдавали
свою силу этому стремительно взлетающему потоку».
Таков мощный талант Гаджибекова. И многогранность его проявилась
не только в том, что он был и острым публицистом, и вдумчиво-лукавым
бытописателем, и теоретиком, и историком музыки, и организатором
многих и многих нововведений — не сиюминутных, а основательных,
долговечных. Он был наставником и учителем, его ученики и
ученики его учеников — каждый по своему — подчеркивают и высветляют
блистательные грани этого драгоценного, редчайшего камня чистой
воды.
Есть упорное устное предание, что Узеир Гаджибеков — один
из прямых потомков великого Физули. Вот почему, наверное,
он неоднократно обращался к образу и творчеству своего далекого
предка и предтечи.
...Из-за того, что перевод «Лейли и Меджнун» должен был быть
эквиритмичным, то есть пригодным для пения (а тут свои тонкости,
сложности и неизбежные потери), газель «Шэби-хиджран» («Ночь
разлуки») загубилась непоправимо, и с этим пришлось смириться.
Но чувство вины оставалось. И когда в кантате Дж. Джангирова
«Физули» она встретилась, то я попытался перевести ее по возможности
лучше, а когда она послужила вставкой в одноименной поэме
Б. Вагабзаде, я перевел ее еще раз. Но с годами чувство неудовлетворенности
не прошло, и у меня хранится рукописный вариант полного и
наиболее приемлемого перевода газели «Шэби-хиджран».
Я думаю о вечном труженике, жизнь которого неотъемлема от
жизни его народа: между им и нами — не ночь разлуки, а дни
и ночи бессмертия.
Фотографы и кинооператоры запечатлели и сохранили для людей
его внешний облик. Художники и скульпторы приложили немало
усилий и энергии, чтобы воссоздать его образ, а кажется, он
сам и таился в глыбах мрамора и бронзы, и сам медленно прорастал
из них. Он был человеком основательным, и когда я представляю
его образ, то вижу пять складок на его лбу, как на нотном
листе, и вижу капли пота, как нотные знаки. Это словно бы
отрывок музыкальной фразы, которую он начал, но так и не успел
закончить...
1975
Иван Козловский 48
...Я
помню Узеира Гаджибекова. Если он «рыл несколько сдержан и
медлителен в жизни, в разговорах, то музыка его обжигает своим
темпераментом, своей выразительностью. В дни еще первой Декады
азербайджанского искусства в Москве его опера «Кер-оглы»,
показанная в Большом театре, приковала к себе внимание, восхищала
утверждением новых форм, напевностью, разнообразием ритмической
структуры, богатством ладовой ткани. В исполнении этой оперы
было тоже много неожиданного и радостного. Русский певец,
бас Василий Никольский блистательно пел по-азербайджански,
очень хорош был весь женский состав и особенно Кнарик Григорян,
певшая главную партию Нигяр. Но Бюль-Бюль! Его голос звучал
тогда и звучит сегодня в нашей памяти и воспринимается нами
как явление эпохи. Заслуга Бюль-Бюля в том, что он из многих
сочинений выбрал достойнейшее и посвятил ему свой труд. Это
свидетельство высокого вкуса, артистической принципиальности
и желания посвятить свой труд значительному творению, которое
звучало, звучит и будет звучать для следующих поколений.
Соловьиное пение Бюль-Бюля как бы подтверждало, что соловей,
не поющий в клетке, звучит на свободе, на просторе. Все видеть,
все чувствовать, радоваться, творить — это была его жизнь.
Эта жизнь торжествует в творчестве Бюль-Бюля, в операх, песнях
и романсах Узеира Гаджибекова, которые он с таким вдохновением
воплощал. Я только могу воскликнуть: «Спасибо этим художникам,
которые жили среди нас и творили!»
Зиновий Компанеец 49
Помню Узеирбека
Всегда
приятно вспомнить молодость. А мне вдвойне, ибо у меня она
пришлась на первые годы Советской власти в Азербайджане.
Агитпоезд «Советский Азербайджан» был организован по идее
и прямому указанию Н. Нариманова и С. М. Кирова. Мы разъясняли
населению цели и задачи Советской власти.
В течение четырех месяцев объездили всю республику, проделав
большую работу. Вокруг поезда собиралось очень много крестьян,
приезжавших часто из других, даже отдаленных районов. На импровизированной
эстраде-платформе для них читались лекции, доклады, проводились
митинги, выступления артистов.
В этот же период я познакомился с Узеиром Гаджибековым, уже
широко известным азербайджанским ком, композитором. Он уделял
большое внимание художественной части нашей группы; сожалея
об отсутствии достаточного количества профессионалов-музыкантов,
он как-то сказал: «Ничего, наступит день, когда у нас будет
достаточно музыкальных кадров. Я представил доклад о необходимости
организации в Баку высшего музыкального учебного заведения».
И действительно, была организована Азербайджанская государственная
консерватория, которая по праву носит сейчас имя великого
композитора.
Я мечтал о продолжении своего музыкального образования, однако
вскоре уехал на фронт. И только после полного разгрома врагов
Советской власти, будучи уже в Москве, поступил в Московскую
консерваторию, которую закончил по классу композиции у Глиэра.
Самые теплые воспоминания сохранил я об Узеирбеке, талантливом
музыканте и замечательном человеке. Позже мы часто встречались
в Москве— на съездах, пленумах и заседаниях Союза композиторов,
в которых он принимал самое активное участие, пользуясь всегда
очень высоким авторитетом.
1970
Семен Корев 50
Центральной
и самой яркой фигурой советской музыкальной культуры Азербайджана
несомненно является... Узеир Гаджибеков. В его лице азербайджанская
музыка имеет пламенного, неутомимого организатора, глубокого
теоретика и талантливейшего композитора. Гаджибеков—создатель
и наиболее яркий представитель азербайджанского оперного искусства.
Куддус Кужамьяров 51
Большим
событием в жизни республик Средней Азии была постановка на
многих сценах оперы «Кер-оглы». «Аршин мал алан» прижился
здесь так, что многие жители, не очень искушенные в музыкальных
тонкостях, считают его своим, родным. Ведь там рассказывается
о том, что характерно для жизни этих республик в прошлом.
Создавая, казалось, веселую комедию «Аршин мал алан», Узеир
Гаджибеков — не только музыкант, но и большой души человек
— размышлял о бесправном положении женщины, был выразителем
дум и чаяний простых людей Востока.
1965
Леонид Леонидов 52
Спектакль
«Кер-оглы», которым открылась декада азербайджанского искусства
в Москве, произвел на меня исключительно сильное впечатление.
Красочный и жизнерадостный спектакль дает яркое представление
о замечательном искусстве народов Советского Азербайджана,
которые уверенно идут к высотам сценического мастерства.
Обаятельная музыка Узеира Гаджибекова, насыщенная народными
мелодиями, проста и волнующа. Великолепно звучит хор. Прекрасно
поставлены массовые но тонкий рисунок танца.
1938
47.Кафаров
В. А., поэт и переводчик (Азербайджан). Статья
опубликована в газ. «Бакинский рабочий» от 25 ноября 1975 г.
48.Козловский
И. С., певец, народный артист СССР, Герой Социалистического
Труда, лауреат Государственной премии СССР (Москва). Воспоминание
опубликовано в газ. «Бакинский рабочий» от 19 ноября 1975 г.
49.Компанеец 3. Л.,
композитор, заслуженный деятель искусств РСФСР (Москва). Воспоминание
опубликовано в газ. «Баку» от 2 декабря 1970 г.
50.Корев С. Ю.,
музыковед (Москва). Высказывание опубликовано в газ. «Бакинский
рабочий» от 4 апреля 1983 г.
51.Кужамьяров К. X.,
композитор, народный артист Казахской ССР, лауреат Государственной
премии СССР. Высказывание опубликовано в газ. «Бакинский рабочий»
от 19 декабря 1965 г.
52.Леонидов Л. Л.,
актер, режиссер, народный артист СССР (Москва). Высказывание опубликовано
в газ. «Бакинский рабочий» от 9 апреля 1938 г.
