Нет
слов, чтобы передать те чувства, которые я испытал на премьере
новой постановки замечательной оперы Узеира Гаджибекова «Кер-оглы».
Это гениальное произведение по праву любят и считают своим
не только азербайджанский, но и киргизский народ, все народы
нашей многонациональной Родины.
Изумительная музыка Узеира Гаджибекова, творчество которого
сыграло выдающуюся роль в становлении профессиональной музыкальной
культуры Киргизии, идет от самого сердца, из глубины народной
мудрости. И эта мудрость нашла вдохновенное воплощение в ярком
сценическом произведении, которым мы вместе с вами одинаково
гордимся.
1975
Микаил Абдуллаев3
Незабываемый oбраз
В
1943 г. готовилось открытие Азербайджанского театрального
музея им. Дж. Джабарлы. На экспозиции музея следовало выставить
и портрет великого композитора Узеира Гаджибекова. Эту почетную,
задачу возложило на меня руководство музея, вернее Сона-ханум
Джабарлы.
Я принял решение рисовать портрет с натуры. Однако, как стало
известно, об этом Узеир и слышать не хотел. Какой бы художник
не пытался добиться его согласия, все просьбы отвергались.
Таким образом, вопрос о создании портрета усложнился и его
решение было возложено на управление по делам искусства. После
многочисленных переговоров и говоров Узеир дал, наконец, свое
согласие. Когда я узнал об этом, меня охватило странное состояние:
радость сменялась волнением. Связавшись с проректором Азгосконсерватории
Рамазаном Халиловым, я, как и было условлено, пришел, правда
чуть раньше назначенного времени, в старое здание консерватории.
Устроившись, перед окном кабинета Узеира, я приладил мольберт
и. разложил краски.
Когда Узеир вошел в кабинет, мы почтительно поздоровались.
Словно чувствуя себя виноватым, я не мог сказать ни слова.
Рамазан же стал знакомить Узеира с моими рабочими принадлежностями.
Приглаживая указательным и большим пальцами правой руки свои
усы, композитор едва слышно произнес: «Знаю, создать портрет
— дело трудное, сложное». Затем он уселся в кресло, раскинул
руки и, слегка приподняв голову, спросил: «Как я должен сидеть?»
Я быстро ответил: «Сидите как есть, посвободнее».
Взяв в руки уголь, я приступил к работе. В кабинете воцарилась
тишина. Доносились лишь скрипучие звуки угля по полотну.
Тишину комнаты прервал сам Узеир: «Кажется, дела идут неплохо.
Я начинаю узнавать свое лицо».
По правде говоря, сначала я удивился, затем вдруг осознал,
что полотно, будучи тонким и прозрачным, пронизывалось светом
насквозь и отражало контуры рисунка.
Небольшой по размерам портрет был завершен мной в течение
трех дней и вопреки ожиданиям музея преподнесен в дар композитору.
Я чувствовал, что портрет ему нравится...
Вскоре я приступил к написанию второго, более крупного по
размерам, портрета для музея. На этот раз Узеир уселся на
фоне багрово-красного ковра и, скрестив пальцы рук, тихо сказал:
«А теперь сядем вот так». Мне очень понравилась его поза.
С этим портретом связано забавное происшествие.
Я едва закончил работу над портретом, как Узеир слегка простыл.
Несколько дней он не выходил на работу. Все эти дни кабинет
оставался закрытым. Я лишь один раз пришел забрать свои рабочие
принадлежности. При этом, уходя, я поставил потрет на стол
и прислонил его к тому же самому стенному ковру. Воспользовавшись
возможностью, я ждал, пока краска высохнет. На следующий день
Узеир по какому-то вопросу позвонил из дома в канцелярию консерватории
и, по его просьбе, ключ от его кабинета дали уборщице с тем,
чтобы она принесла то, что он просил, Открыв дверь, уборщица
вошла в кабинет и быстро вернулась, говоря, что Узеирбек находится
в кабинете. Все очень удивились. Во-первых, Узеир болен, во-вторых,
после его телефонного звонка не прошло и пяти минут, за такое
короткое время он не смог бы приехать на работу. Кто-то из
присутствовавших тем временем направился к кабинету и «убедился,
что Узеир сидит на своем месте». На этот раз заведующий учебной
частью сам вошел в кабинет и вначале опешил, а затем, разобравшись,
что к креслу прислонен лишь портрет Узеира, разразился смехом.
Об этом происшествии долго потом вспоминали и смеялись. Узеир
же говорил: «Смотрите, второй портрет выдержал экзамен без
автора».
В 1944 г. едва я приступил к работе над третьим портретом
композитора для музея, как Узеира вызвали в Москву. Однако
возвращение Узеира совпало с моим отъездом в Москву для продолжения
учебы. Узнав об этом, композитор подарил мне свою самую любимую
фотографию. Благодаря ей мне удалось завершить работу над
третьим портретом. Впоследствии третий портрет был передан
в Театральный музей, а второй — в Музей искусств. Подаренную
мне Узеиром фотографию я берегу как зеницу ока. Первый портрет
композитора до сих пор висит на стене его квартиры. В 1944
г. я нарисовал еще один портрет Гаджибекова для музея Глинки,
основанный на акварельном эскизе, который мы обсуждали вместе
с Узеиром, до сих пор я помню некоторые его замечания.
Следует отметить, что во время перерывов в работе над портретом
у композитора часто бывали встречи, к нему приходили за консультациями
артисты, музыканты. Иногда Узеир говорил: «Итак, пока мы отдыхаем,
дадим концерт Микаилу». И на самом деле так и происходило.
Мне приходилось слушать выступления различных исполнителей.
Моя дружба с Фикретом Амировым, Ниязи, Солтаном Гаджибековым,
Сулейманом Алескеровым, Ашрафом Аббасовым, Гаджи Ханмамедовым
и многими другими композиторами началась как раз в те дни.
Узеир с большой отцовской любовью, вниманием и заботой относился
к своим ученикам. Как к родным дочерям, относился он к молодым
девушкам-композиторам — Агабаджи, Адиле и Шафиге.
Однажды мы вынуждены были прервать работу. Узеир сказал: «сегодня
мы возьмем Микаила в оперный театр на просмотр постановки
оперы «Севильский цирюльник» Россини на азербайджанском языке».
В 12 часов дня мы были в оперном театре. Партию Фигаро мастерски
исполнял Агабаба Буниатзаде, особенно глубокий след оставила
в душе слушателей его каватина Фигаро. Узеир дал высокую оценку
редким голосовым данным и сценическому таланту молодого Агабабы.
Помню, Узеир намеревался подготовить новый вариант партии
Кер-оглы, соответствующий баритону Буниатзаде.
Узеир всегда выражал свою благодарность исполнителям — начиная
от солистов и кончая самыми рядовыми участниками хора, — ибо,
как говорил он, без них нельзя достичь успеха в спектакле.
Он заботился обо всех, не жалел сил и энергии на оказание
посильной помощи.
Люди, близко знавшие Узеира — чуткого, щедрой души человека...
всегда помнят, что он был великим сыном своего народа и выдающимся
его деятелем.
Дни встреч, бесед, работы над портретами великого Узеира останутся
самыми дорогими воспоминаниями в моей жизни.
Низамеддин Агамурадов4
Творчество
выдающегося советского композитора Узеира Гаджибекова широко
известно и любимо нашим народом. Первые созданные им мелодии
прозвучали в ту пору, когда рабочий класс Азербайджана под
руководством партии большевиков поднялся на решительную борьбу
с эксплуататорами. Простые люди услышали в музыке Уз. Гаджибекова
близкие им мысли, она рождала высокие чувства, воспитывала
любовь к Родине, своему народу. Глубокие симпатии у народа
вызывали герои опер великого композитора, которые выступали
в защиту человеческих прав, боролись со злом и насилием.
Пройдут годы, десятилетия, и потомки наши по-прежнему будут
с упоением слушать исполненную пафоса и героики мужественную
музыку оперы «Кер-оглы», впитавшую в себя животворные соки
народного искусства, искрящуюся мелодию оперетты «Аршин мал
алан».
Выдающийся композитор всегда был в тесной связи с народом,
которая нашла яркое отражение в его творчестве. Уз. Гаджибеков
был учителем в школе рабочей молодежи на Бибиэйбате. Здесь,
в рабочей среде, находил он понимание и интерес к своей музыке.
Здесь черпал он темы для своих новых произведений. Встречами
с нефтяниками навеяна одна из песен композитора, посвященная
рабочим — героям первой пятилетки. Сколь многому бы удивился,
как обрадовался бы наш народный композитор, если бы сегодня
он вновь оказался среди рабочих!
1975
2.
Абдраев М.,
композитор, народный артист Киргизской ССР,, лауреат Государственной
премии Киргизской ССР. Высказывание опубликовано в газ. «Бакинский
рабочий» от 22 ноября 1975 г.
3. Абдуллаев М. Г.,
народный художник СССР, член-корреспондент Академии художеств
СССР, лауреат Государственной премии. Азербайджанской ССР,
лауреат Международной премии имени. Дж. Неру. Воспоминание
опубликовано в газ. «Коммунист» от 19 декабря 1965 г. Перевод
с азербайджанского языка.
4. Агамурадов Н.А.,
нефтяник, старший оператор БНЗ имени А. Караева, Герой Социалистического
Труда (Азербайджан). Высказывание использовано из выступления
в Баку на торжественном вечере в честь 90-летия со дня рождения
Уз. Гаджибекова. Газ. «Вышка» от 22 ноября 1975 г.
